|
Лакомства, купленные нами, и пищевые продукты оказались для нас несъедобными, и если бы не столовая в самом поезде, где все было устроено на английский лад, мы умерли бы с голоду.
Кузьмич, в разных частях земли бывал я, но в таком бедственном и беспомощном положении никогда не оказывался. Подумай, мы не знаем, на какой улице находимся, мы в городе чужом, где никто не знает нас, и мы никого не знаем. Лежим на полу ночною порою. Стены передвижные, и запереть их нельзя. Что всего хуже, отобрали у нас сапоги еще там, внизу... В случае, может, вздумали бы бежать, не во что обуть себя...
|
В один из дней приехал к нам, в гостиницу Камимура, японец,
воспитанник православной духовной семинарии, Иван Назимото.
Оказалось, что это очень симпатичный молодой человек. Манеры его и
убеждения такие, как любого русского семинариста, но душа этого японца
еще более проста и откровенна. Разговорился я с ним и, глядя на него,
догадался, что воспитание значит все. Ученик духовной православной
семинарии в Японии такой же, как ученик Владимирской или Тульской
семинарии. Воспитайте все народы одинаково, и получится однообразное
человечество, очевидно, основная природа человека — одна и та же.
Этот молодой человек, Иван Назимото, сходил вместе с нами к
ректору университета и был нашим переводчиком в разговоре с ним.
Ректор говорил только на двух языках
— японском и английском. Этот седой безбородый человек был
необыкновенно ласков с нами, угостив нас чаем, приглашал в Токио в
более благоприятное время для лекций и рефератов. "Сейчас же у нас
каникулы, профессоров нет, да и траур по Микадо. Теперь лекции
устраивать вам не стоит". Затем он, прощаясь с нами, дал нам
университетский отчет (ежегодник) на английском языке.
Довольные всем этим, мы возвратились от него и, немного спустя,
вместе поехали по городу. Сели на трамвай и, глядя в окно вагона на
великий город, любовались им. Проехали мимо дворца Микадо. Зеленый
канал (или река) отделял дворец его от города...
Высокие стены, из огромных камней построенные, окружали его
резиденцию. Нам рассказывали, что внутри этих стен — целый город, где
вечно живет " сын солнца".
Не без благоговения глядели мы и на зеленые воды канала, и на стены
из каменных глыб...
"Да, там живет Микадо, — думал я, — сын светлой богини Аматеры,
от которого произошли японцы".
После того мы были еще в русском посольстве, где, кроме японцев,
никого не встретили. И только час спустя приехал туда секретарь
посольства и обещал посодействовать нам устроить лекцию.
На обратном пути мы зашли еще в сад посреди города
— пышный, украшенный фонтанами.
В саду было чайное заведение, где мы решились отдохнуть от
страшной жары. В этом заведении были два отделения — одно без
стульев, другое со стульями, т. е. в японском и в европейском стиле. Мы
сели на стулья, по ним мы уже соскучились...
Напившись чаю по-европейски, я вынул из кармана сторублевку и
показал ее окружающим японцам, служащим в чайной, указывая на
изображения Екатерины со словами:
"Вот тут русский Микадо"....
— О-о' — полушепотом говорили японцы. — Рус Микадо!
И они долго благоговейно любовались красотой лица Екатерины. А
Кузьмич между тем рассказывал им, сколько нужно их японских кредиток
отдать за эту одну сторублевку. И этот рассказ еще увеличивал их
удивление.
Назимото переводил нам, что они говорят: "Русь велика, и деньги ее
— широки".
|
